Несколько уверенных мазков кисточкой, легкое движение мизинчиком и на лицо вернулась тусклая бледность а губы стали незаметными и узкими. Девушка придирчиво проверила результат своей работы, спрятала кошель с косметикой, и откинулась на спинку сиденья. Многого от обеда она не ждала, но как минимум познакомиться им пора. Коляска уже свернула с дороги на оживленный королевский тракт, и влилась в поток таких же повозок и карет, торопящихся отвезти своих хозяев в столицу. Зиму знатные господа и просто богатые землевладельцы предпочитают проводить в столице.

- Обедаем ровно час, - тоном человека, привыкшего к беспрекословному повиновению, сообщил командир, и Эста снова не ответила ни слова.

Незачем ему отвечать, он ведь только этого и ждет, как возможности начать допрос, или хуже того, попытаться выдать инструкции и рекомендации. Так же молча девушка сходила умыться, а выйдя в обеденный зал спокойно направилась к занятому спутником столу.

-Суп с курицей, суп овощной, телятина в бульоне... перечислял подавальщик, но Эста пропускала эти названия мимо ушей. Кушать в трактирах супы большая неосторожность.

- Целый помидор, вареное яйцо, картофелину в кожуре, чай и хлеб, - спокойно произнесла девушка, дослушав оглашение списка блюд.

-Но у нас... вряд ли найдется такая еда, - едва ли не с возмущением уставился на нее подавальщик.

-Ну, так сварите. Картофелина варится десять минут, яйцо две, - девушка говорила тихо и вежливо, глядя в глаза прислуги с легкой укоризной, словно застала его за кражей мяса из тарелок посетителей, - а пока принеси помидор и хлеб.

-А мне мясо в бульоне, жареную курицу, хлеб и бокал столового вина, - властно приказал командир и дождавшись, пока подавальщик исчезнет, насмешливо уставился на девушку, - а вы осторожны, госпожа...

-Госпожа Эсталис, - вежливо подсказала Эста, скучающе рассматривая стоящий на столе чахлый букетик осенних ромашек.

-Очень приятно, - в его голосе не прозвучало даже малейшего намека на какую-либо приятность, - а я Змей.

-Взаимно, - не выказав ни удивления, ни интереса, так же бесцветно произнесла Эста, заливаясь в душе ироническим смехом.

Он даже не подозревает, что назвав свою кличку, одну из трех, под какими появлялся вместе с господином в разных городах и участвовал в похождениях, тем самым открыл глупышке свое подлинное имя. Дагорд аш Феррез, тридцать два года, граф, но ни поместья, ни замка не имеет, все пропало во время попытки переворота. Состоит при герцоге уже одиннадцать лет и все эти годы неустанно доказывал свою преданность и смелость. И она все-таки правильно угадала, считается кумиром многих придворных дам, и никогда не возвращается к надоевшим любовницам.

Единственная плата за помощь, кроме суммы первого гонорара, которую не отказывается взять их матушка, это сведения обо всех знатных или выдающихся господах, которых кокетки и болтушки встречают во время выполнения контрактов. И никто из сестер Тишины не отлынивает от нетрудной обязанности, раз или два в неделю отправить свиток со своими записями по знакомому адресу.

Тарелку, на которой лежал ломоть хлеба, крупный помидор и несколько добавленных от щедрот повара листиков зелени, Эсте принесли на том же подносе, что и заказанные Змеем блюда. Видимо хотели, чтоб румяная курочка и глубокая миска с жирным бульоном, присыпанным мелко резаным зеленым лучком, вызвали у странной клиентки чувство зависти, если не аппетита. Но она даже не взглянула в сторону взявшегося за ложку Дагорда, спокойно нарезала хлеб и помидор тонкими ломтиками, чуть присолила и начала кушать с естественностью, присущей только истинным аристократам и людям с чистой совестью. Несколькими минутами позже подавальщик с кислым видом принес еще тарелочку, на которой каталось яйцо и картофелина в кожуре. Они были очищены и порезаны Эстой с невозмутимостью глубоко уверенного в своих действиях человека, и следивший издали подавальщик отправился доложить повару, что дамочка, по-видимому, страдает какой-то болезнью или диетой, и потому вряд ли закажет что-то еще.

И он угадал, доев и вытерев салфеткой пальчики, Эста невозмутимо сообщила Змею, что подождет на улице и покинула трактир.

Дагорд, продолжавший с прежним аппетитом обгладывать куриные косточки, едва заметно кивнул в ответ. Однако едва девушка скрылась за дверью, заторопился, с досадой поминая серенькую глупышку недобрыми словами. Небось, не стала бы так капризничать, если проехалась миль десять на лошади. Ну, ничего, вечером они прибудут в Турис, и там он преподнесет этой гордячке урок послушания. Не такая у нее должность, чтоб строить из себя леди.

-Змей, - встретил его на крыльце обедавший с кучером в нижнем зале Мирош, - госпожа уже вышла. Я послал Юлиса за ней присматривать.

-Хорошо, - сунул ему в руки сверток граф, - вот кусок курицы, съедите пополам. Сейчас твоя очередь сидеть на козлах.

-Не хочу, здесь дорога ровная, я на козлах усну. - отказался Мирош, и Змей не стал настаивать.

Молча кивнул и направился к коляске, неподалеку от которой гуляла глупышка, похожая на служанку в своем сером дорожном плаще и такой же серой шляпке с маленькими полями и скрывающей половину лица вуалью.

Через пять минут маленький отряд вывернул с дороги, ведшей к трактиру, на королевский тракт, и помчался дальше с прежней скоростью.

Эста неторопливо вязала шарфик и вспоминала замеченную во дворе карету, из которой выпрыгнула одетая в нарядный жакет и розовую шляпку Рози. Следовательно, она получила контракт к принцу Лоурдену, именно против его имени стояло обозначение - кокетка. Эста тоже могла бы в случае крайней необходимости отработать кокеткой, но уставала от этой профессии неимоверно и потому изучила только самые азы. Но если Рози получила это место, продолжала выстраивать простенькую логическую цепочку глупышка, стало быть, Кайя, третья девушка, закончившая обучение в этом году, поехала к барону Бьюрингу, ему нужна была именно болтушка. И выходит, контракт на тихоню остался свободным. Плохо, он был от герцога Эфройского, а тот слывет человеком жестким и самолюбивым и вряд ли смирится с отказом. Интересно, кого матушка отзовет с места, чтоб закрыть этот контракт? Ссориться с советником принца она вряд ли решится.

До Туриса Эсте удалось вздремнуть еще часок, и по приезде она чувствовала себя очень бодро, но никто бы об этом не догадался, когда девушка выходила из коляски.

Первый же взгляд на здание, куда вел ее Змей, сказал глупышке, что это не гостиница, а меблированные комнаты, и, стало быть, ее спутники останавливались тут, когда направлялись в монастырь. Вот теперь понятно, почему они едут налегке, и почему граф так уверенно ведет ее к боковому крыльцу.

Девушке хотелось бы думать, что Змей будет вести себя с ней так же холодно и вежливо, как и весь день, но она прекрасно знала, что все это было лишь игрой. Отлично заметила и досадливо стиснутые кулаки, и презрение во взгляде и затаенную усмешку. Поэтому намеревалась подготовиться к его попытке заранее. И даже метод, каким собиралась проучить сердцееда, уже выбрала. Самый жесткий, хотя и самый дорогой.

-Вот твоя спальня, - проведя девушку в гостиную, служившую и столовой, кивнул Змей на одну из дверей, и скрылся в комнате напротив.

Эста молча прошла в предложенную ей комнату, внимательно осмотрелась и только теперь позволила себе вздохнуть. Все-таки она угадала. Граф намеренно уступил ей комнату с широкой супружеской кроватью, рассчитывая запугать девушку заранее. Но даже и не подозревая, что тем самым развеял ее последние сомнения.

Глупышка насмешливо заперла хлипкий крючок, совершенно символическую защиту от вторжения, прихватила свой саквояж и решительно направилась в умывальню. Вряд ли Змей придет до ужина, судя по тому, как он уплетал за столом курицу, граф привык все делать не торопясь и основательно, и значит, можно особенно не торопиться.

Однако она ошиблась, и убедилась в этом, едва открыв дверь в спальню. В комнате пахло дорогим мужским мылом, а на краю кровати полулежал Дагорд, в тонких штанах и расстегнутой почти до пояса рубашке. В вырезе виднелась мускулистая, загорелая шея и порядочная часть груди, и Эста отметила, что загар везде ровный. Следовательно, граф имеет обыкновение тренироваться без рубашки. И в таком случае, не показывает ей сейчас ничего сверх того, на что могут каждый день любоваться все служанки его господина.